Продолжение. Читать начало.

Как увольняли меня

Структурные преобразования 2000-х (директор-наниматель фактически с неограниченной властью над людьми) резко изменили правила игры и общую атмосферу в «Мастацтве». Особенно, когда руководителем РИУ и одновременно главным редактором газеты «Культура» стала Людмила Крушинская. Все гайки закручивались поверх резьбы. Больше никакого неформального общения. Устрашающие крики в коридорах «Культуры». Маниакальное служение непонятной идеи. Явной конкуренции между «Культурой» и «Мастацтвам», изданиями во многом дублирующими друг друга, никогда не было. Точнее, это мы считали, что журнал вне конкуренции. Но нам очень явно дали понять, кто в доме хозяин.

При переезде в новое здание всех сотрудников журнала разместили в одной комнате (отдельно в небольшой клетушке – только корректор и наборщица текстов). На всех один телефон, производственные процессы не разведены. Бесконечные выволочки и упреки, мол, всех кормит «Культура»?!. Далее путем хитроумных решений штатные сотрудники «Мастацтва» стали перемещаться в структуру холдинга. Издательская деятельность (оправдывающая самую идею создания «редакционно-издательского учреждения», позволяющая обрести финансовую стабильность) полностью приостановлена. Главный редактор «Мастацтва» Микола Гиль в нагрузку читает «Культуру». Угрожающее: «Вам что-то не нравится?!» вводит в стопор, всех, кто задает ненужные вопросы. Срочные контракты на год, из которых незаметно убирают необходимый журналистам режим «гибкого графика». Активизируется Мушинская. Череда писем нанимателю — на Гиля, на меня, на Гончарова. На всех сразу. В письмах – настоящие перлы. Например: «Громыко предложила мне пожениться». Ведет тайные переговоры на коридорах с сотрудниками редакции. Понимаю. Видела. Но было некогда. Очень много работы.

Карт-бланш директора – полноцветная печать для «Мастацтва». Впервые за время существования журнала разрабатываю его структуру и концепцию. Каждая рубрика – может стать отдельным тематическим изданием. Гиль меня поддерживает. Время пошло.

За десять лет работы (четыре замом, шесть главным редактором) неплохой результат. Две Золотые лицеры (лучшее отраслевое издание, лучший дизайнер), устойчивый авторитет среди творческих людей. И это несмотря на ограниченный профессиональный ресурс. Теперь у нас только два редактора отдела на все виды искусства, у каждого — полторы ставки. (Дополнительный рычаг давления на главного редактора). Все и во всем зависимы от директора. Лесть и месть, как способ существования для избранных. Мои настойчивые просьбы, взять в «Мастацтва» еще одного человека (ведь штатное расписание позволяет), как о стенку горохом. Зачем, важнее подкормить Мушинскую, в случае чего…

Но последовали новые перемены. Крушинская – больше не директор, а только первый зам директора Прико. Правда, все очень изобретательно. По-прежнему занимает единственный в РИУ отдельный кабинет, должность зама в газете ликвидирована. Снова, в случае чего… Называет себя «куратор», хотя никакого куратора в штатном расписании РИУ не существует. «Мастацтва» теперь выходит на «нетехнологичной бумаге». Решение директора. Денежные надбавки – в административный аппарат. Особая статья — для Крушинской. Имеет право. Вопросы об улучшении типографского качества журнала лучше не задавать. По-прежнему веду отдел театра на общественных началах, это не соответствует условиям контракта, где каждый имеет право на зарплату по труду. Мушинская называет меня фанатичкой, сдает меньше всех текстов, путает виды и жанры искусства. Обрабатывает каждого нового сотрудника и внештатных авторов. Профессиональный ресурс «Мастацтва» используется на 200%, и я это понимаю. Устойчивый тираж. Впервые в 2014-м — самоокупаемость.

Вот тут и проявилась Коваленко (наша Лена-трактор, как ласково про себя я ее в то время называла). Приехала из провинции, Сморгони, окончила журфак. С трудом нашла работу в многотиражке тракторного завода. В «Мастацтва» в обход творческого конкурса ее взяла Крушинская. Тихо сидела несколько лет в качестве зама. Подчеркивала тавтологию в плохо отредактированных текстах. Выполняла несложные задания. Журналистского имени не сделала. Творческих идей не предлагала. Зато часто вспоминала свою всемогущую свекровь. После празднования юбилея «Мастацтва» сидя у меня дома на кухне при всем честном народе неожиданно заявила: «Я не понимаю, почему все слушаются эту крашеную блондинку. Она же крашеная блондинка. Вот блондинка натуральная!» — и распустила волосы. Тогда это показалось забавным, мысли о каких-либо карьерных притязаниях даже возникнуть не могли. Не по Сеньке шапка. Это в последствие, уже после моего ухода, Коваленко призналась коллегам: «Вы не представляете, как долго я шла к этому назначению». Впрочем, был еще один замечательный эпизод. Во время Новогоднего корпоратива директор Прико поманил ее рукой: «Лена, брудершафт!». Лена эффектно под углом девяносто градусов согнула локоток, опрокинула рюмку водки и протянула губки. Дальше все пошло, как по накатанной колее.

Когда я была в отпуске, Коваленко неожиданно уволилась. Когда я вернулась, начался директорский террор. Бессмысленный и беспощадный: скандал из-за бесплатно размещенной в метро рекламы «Мастацтва», крест на международных фестивалях за счет принимающей стороны, отказ в отгулах за работу в выходные дни, попытка провокационно срезать рабочее время в табеле, заявления: «Что вы делаете в театре? Работать председателем жюри на Национальной премии я вас не посылал».

Конечно, в каждой шутке есть доля шутки. Оказалось, полным ходом шла подготовка к следующему шагу. Но тихо убрать меня не получилось. Ситуацию спровоцировала Коваленко, видимо решила, что пора действовать. Пришло ее время разобраться с кадрами. Поступило предложение художественному редактору Андрею Гончарову: «Будет извещение о не продлении контракта. Все произойдет в самые ближайшие дни. Никто не собирается давать вам пинок под зад. Не подставляйтесь со своим знанием. Подумайте, что будете делать сами». В общем, все напоминало рейдерский захват.

Не было проблемы уйти. Но подлость стоило отрефлексировать. Гончарову вынесли трудовую книжку через три минуты –  уволили по согласованию сторон. Но поскольку я попросила: «Освободить меня от занимаемой должности, потому что я категорически не согласна с политикой РИУ по отношению к журналу «Мастацтва», начался настоящий переполох. Целый день мне угрожал невысокий человек с округлыми формами, отлавливая по пути в туалет, требуя написать заявление правильно. После визита к заместителю Министра культуры мне объявили выговор и лишили премии, было составлено несколько актов о нарушении трудовой дисциплины, подписантов искали просто на коридорах. Последовала целая серия провокаций и запугиваний. Монологи Прико – особая страница. Открывается дверь, в ней почему-то появляется только голова от тела: «Где вы были вчера, с 14 до 17-ти?». Отвечаю: «На приеме у замминистра культуры». «Это я был на приеме у замминистра. Вас там не было» — звучит почти угрожающе. «Борис Владимирович сказал, что вы ответите…»,— на этот раз в проеме двери появляется голова и нога. Очевидно, все действия – результат большого напряжения ума.

В то же время появилось письмо от авторитетных людей искусства и членов редколлегии, которым я очень благодарна за поддержку. Мой сотовый телефон разряжался за несколько часов. Думаю, ради этого и стоило делать журнал.

Однако началась лобовая атака. Травля. Администрация РИУ доверительно сообщила некоторым сотрудникам, что новый главный редактор уже утвержден. (Точно знаю, что Министра культуры в городе нет, без него вопрос не рассматривался). Кстати вспоминают о припрятанных письмах Мушинской и срочно сочиняют «встречный иск». Озвучивая количество «подписантов», считают меня, и тех, кто письмо не подписывал. Коваленко звонит сотрудникам, отдает команды. Тут не может быть самодеятельности. Кто не понимает, как делаются подобные дела. (К тому же, не взяли простым редактором в «Звезду» и «С.Б». Там все-таки важен профессионализм).

В общем, все потеряло смысл и в редакцию я больше не пошла.

После представленных Коваленко «концепций», руководство РИУ, видимо, серьезно засомневалось. Были, были нервные предложения места главного редактора другим людям, чтобы посадить ее хотя бы замом. Не случилось. Но зато случилась модернизация и последующие четыре номера. Раздеребашенная структура, в которой сначала поменяли только название некоторых рубрик, вместо «Артэфактов» — «Агляды-рэцэнзіі», которые идейно не стыкуются в едином блоке и занимают большую часть номера. Резко сократилось пространство для аналитики. Запоздалый поток с информационным уклоном. Монотонная верстка, слабое понятие о современных трендах. Как будто не было этих десяти лет. Никаких новых идей для обложек, первая, правда, резко «опопсела», креслице и тела. На четвертой забыли написать, где произошло анонсированное событие. Еще ошибки. Невыразительное фото, как будто уже не работает в журнале Сергей Жданович. Смысловые и стилистические «перлы»: “Рымскі –Корсакаў – кампазітар вялікі і нават геніяльны. Але яго партытуры ўвасабляюцца на сцэне радзей, чым ,напрыклад, творы Чайкоўскага”. Основное ноу-хау — рубрика «М-проект» никакого проекта от «Мастацтва» не предлагает. А главное, из журнала «незаметно» исчезла редколлегия.

Уровень мышления главного редактора откровенно зашкаливает: «Мастацтва» павінна быць бачна здалёк з любога прылаўку «Белсаюздруку». Это при том, что в розницу поступает около тридцати экземпляров журнала, которые продаются в пяти тесных киосках «Союзпечати».

Впрочем, понимаю, почему во время «Ночи музеев» редакция обратилась к культурному сообществу с отчаянным призывом: «Зрабіце «Мастацтва» самі!». Надежда есть. Только это будет уже совсем другая история.

P.S.: Когда система выбрасывает человека, то обычно сразу теряет к нему интерес. Но «человеческий фактор» — это не система. Ходят, ходят по городу две озабоченных моей судьбой дамы, крашеная блондинка и натуральная, дуют студеные ветра, собаки лают … караван идет. А в это время плесень ползет по потолку «Культуры» и «Мастацтва», сыплется на компьютеры штукатурка, капает вода, падает лепнина. Думаете, метафора? Просто нет времени сделать ремонт.