Записки куратора программы «Belarus Open»

Людмила Громыко

Не могу избавиться от мысли: в словосочетании «белорусский театр» присутствует некое лукавство. Что-то бессодержательное и бессмысленное. Какой же он белорусский, если лишен родовых признаков? Какой же он театр, если в нем почти стерты индивидуальные черты?

Во всяком случае, неискушенному человеку распознать кто, в каком театре ЭТО поставил бывает довольно проблематично. Чаще всего ЭТО – постановочные приемы на подборе. Отсутствие ярких событий, имена актеров и режиссеров, нераспознаваемые простыми зрителями, – главная, надвигающаяся на белорусские театры беда.

Представить белорусскую программу на «Теарте» в скоплении театральных звезд, где все режиссеры интересны «лица необщим выраженьем» – задача непростая. Тем более, что из памяти зрителей никогда не сотрутся спектакли Бутусова и Богомолова, Яжины и Варликовского, Кастеллуччи и Херманиса… Но чьи спектакли у нас могут соответствовать заявленному уровню? Возможно, даже такая постановка вопроса некорректна?

В этом году программу «Belarus Open» будут смотреть иностранные гости — продюсеры, критики, организаторы международных фестивалей. Ее собирали по принципу: имеет значение только результат, интересны те, кому на самом деле есть что предложить. Общая картина получилась впечатляющая, это спектакли для зрителей, способных отстраниться от навязчивого потока рекламы, в которой театры сами себе критики. Безусловно, альтернатива существует, вопрос в том, как ее узаконить, чтобы присутствие новых ньюсмейкеров в театральной жизни стало необходимым.

Многообразие режиссерских идей вроде бы нетипичное для Беларуси. Но, оказывается, идеи есть. Стоит присмотреться.

Первый среди прочих — Алексей Лелявский. Последние его работы «Ладья отчаяния», «Самозванец», «Тартюф», кажется, возникли вопреки реальности. Трудно не замечать приметы бедности, не думать о других сложносочиненных обстоятельствах, которые постоянно приходится преодолевать театрам кукол в Бресте и Минске. Но каким-то непостижимым образом Лелявский выводит свои спектакли за границы этих обстоятельств. Существует по принципу: нет денег, берем талантом. О том, что театр кукол – наше все, знает каждый, кто хоть немного интересуется сценическим искусством. Убеждение, будто кукольный театр — это обязательно «По щучьему велению» с перчаткой на ширме, сегодня кажется диким. Хотя на самом деле многие не могут от него избавиться. Лелявский разбивает комплексы. Но не только. Он свободно владеет современным сценическим языком. Использует лексику театров драмы и кукол, музыку, элементы пластики, изобразительного искусства при тотальном отсутствии средств на театральные инновации. Сознательно обхожу слова перформанс и инсталляция. Спектакли Лелявского не распадаются на множество выразительных поз. В них мысли длятся и множатся. Мир входит в сознание визуальными образами. Мы внушаемы, Лелявский внушает, образовывает наше сознание.

В «Тартюфе» и «Самозванце» ЕГО МЫСЛИ могут дополнить список действующих лиц. Они внятные, простые, стилистически точно очерченные. Они важные для нас. «Тартюф» в Белорусском государственном театре кукол — мерзкая, богопротивная комедия. Об этом нам сообщают уже в первом эпизоде. Далее все «богопротивное» изящно визуализируется Людмилой Скитович. Голые ножки под желтым пеньюаром; Тартюф с нимбом над головой и зубами из натурального жемчуга; красный шарфик, который живет своей жизнью и рифмуется с красным вином… Как всегда у Лелявского — стильно, наотмашь. Мораль шокирует простотой: не пускайте чужих в дом, не верьте политикам.В «Самозванце» финальная ремарка Пушкина —народ безмолвствует – становится основополагающей, воплощается буквально. Это не только молчаливое человеческое присутствие в жизни государства. Молчаливое присутствие людей в жизни правителя. Эпизоды истории, которые навсегда изменили жизнь России, разворачиваются стремительно, приобретают значение предзнаменования. Актеры Брестского театра кукол выше всяких похвал.

Режиссер Саулюс Варнас для Могилевского областного театра драмы, словно пришелец с другой планеты. Его отношение к искусству особенное, настоящее и никак не согласуется с бытующей на отечественных подмостках необходимостью ставить кассовые комедии. В театре Саулюса Варнаса происходит тонкая игра с подсознанием. Изысканная визуальность опрокинута в чувственность. Саулюс ставит длинные спектакли, склоняет зрителей к долгим разговорам. Со-чувствованию. Словно гипнотизирует, размывает границы между явью и сном. Жонглируя постановочными приемами, такого эффекта не достигнешь. «Мы все идем по этой земле к небесам, в которых живем. Театр должен помочь уйти, от человеческих отношений — к телепатическим», — заявляет Варнас. Эта режиссерская парадигма последовательно воплощается в «Женитьбе» Николая Гоголя и «В маленькой усадьбе» Станислава Виткевича. Преломление через проекцию, чей-то взгляд со стороны. Сверху? Извне? Время и место действия – относительны, человеческие истории вечны.

Хрестоматийную пьесу «На дне» Тимофей Ильевский открывает с неожиданной стороны. Концепция спектакля Брестского академического театра драмы формулируется режиссером с предельной точностью: «Скопище БЫВШИХ в окружении ненужных вещей и хлама ушедшего времени. Островок прошлого, который развалят к финалу строители евро-ремонтники». Мысли, слова, поступки персонажей скользят через эпохи. От начала века до конца тысячелетия и далее… Изменилось ли хоть что-то в нашем ничто? Ильевский думающий режиссер, для которого в принципе неприемлемы пустые проходы.

На молодых у нас часто нарекают, нередко сожалеют: они, мол, никому не нужны. Найдется ли для них место на театральном арт-поле? – вопрос серьезный и вовсе не риторический. Многие вытолкнуты на обочину, в общий график не вписываются, вакансии для них не предусмотрены. «Belarus Open» собирает вместе тех, кто остро чувствует токи времени. На «Теарте» покажут работы, которые появились в Минске за пределами мейнстрима и не были представлены широко. Интерес вызывает тот, кто в будущем белорусский театр может изменить. Пока, хотя бы гипотетически. Дать шанс, поставить акцент – одна из задач организаторов форума.

Уже сейчас ясно, чьи имена стоит произносить громко и вслух. Евгений Корняг, которого белорусский театр почти потерял, последнее время работает в Польше. Ему свойственна резкость, жесткость режиссерского мышления, парадоксальным образом подсвеченная обостренным чувством справедливости. Так кажется. Желание высказаться становится фундаментом для острой театральной формы. Спектакли искренние и выразительные. «Не танцы», «Cafе «Поглощение», «Спектакль №7», «Латентные мужчины», — это полный и абсолютный успех. В 2010 году режиссером был создан авторский экспериментальный «Корняг-театр» свободной формы. Казалось бы, талантливо осуществленная идея, абсолютный эксклюзив, яркое современное мышление… Все, чего так не хватает белорусскому театру… Далее – гримасы бытия . «Интервью с ведьмами» Белорусского государственного театра кукол в программе «Belarus Open» — только экспрессивный акцент.

Среди тех, кто представлен на форуме, настойчиво ищет новые формы и воплощает их в жизнь – Ольга Лабовкина(«Vasen-extasen», Театр танца «Karakuli»), Юрка и Татьяна Диваковы («Oratorium», Laboratory figures oskar schlemmer), Елена Силутина («Участковые, или Преодолеваемое противодействие», Центр белорусской драматургии), Вячеслав Иноземцев («Доступ к телу», Пластический театр «Инжест»).

Так долго, как Вячеслав Иноземцев, доказывать свое право на профессию при фактическом международном признании способны немногие. Иноземцев продолжает упорствовать, но большинство из профессии уходит. И никто не задумывается о том, что самым талантливым необходима серьезная поддержка, финансирование, узаконенная территория. Механизмов для этого в Беларуси сегодня не существует.

Новая драма – особое явление в современном театре, от которого наши режиссеры долгое время дистанциировались. Вроде как не формат. В этом тоже парадоксы нашей театральной действительности. Именно белорусские драматурги широко представляют новое направление в Москве. В продвижении белорусских пьес на белорусскую сцену Россия всегда играла заметную роль. Это нужно признать. Но только время и в эту национальную особенность внесло определенные коррективы. То, что Пряжко считается одним из самых успешных современных драматургов в России, больше никого не впечатляет. Наши театры к его творчеству скорее равнодушны. Да и новая драма стала появляться на наших подмостках, только когда вокруг нее в России уже утихли острые дебаты.

Современный театр немыслим без современной пьесы. Аксиома, которую у нас снова приходится доказывать. В прошлом сезоне все-таки произошел прорыв. «Мабыць?» в Республиканском театре белорусской драматургии –это острый разговор о современной жизни. Драматург Дмитрий Богославский, режиссер Александр Марченко и труппа театра отстаивают его необходимость. Все возникает из нашей реальности. Это естественно, мы сами в ней существуем, не нужно подыскивать слова и придумывать сюжеты. Достаточно быть внимательным. Ни мало ли для спектакля? Ирония помогает театру выйти на обобщение. Стоит только помнить, что при нашей ментальности «мабыць» легко переходит в белорусское «магчыма». Иными словами, сделать что-то по существующим правилам игры, конечно, возможно. Но разве это реально, когда все вновь упирается в механизмы и приоритеты.

Не знаю, понимала ли Татьяна Троянович, руководитель Центра экспериментальной режиссуры, насколько тяжело будет оправдать его громкое название? Думала ли, что придется сражаться с ветряными мельницами? Впрочем, многое еще впереди, а путь далек. Новая драма у нас по-прежнему числится в графе «эксперимент». Осваивать альтернативные пространства необходимо. Способ актерского существования на современной сцене определенно меняется. А наши репертуарные театры становятся заложниками собственных амбиций, однажды определенной значимости. Мне кажется, спектакль Татьяны Троянович «Иллюзии» по пьесе Ивана Вырыпаева – про все про это. Конечно, не в смысле сюжета и его перипетий. Это попытка режиссера и актеров соответствовать новой театральной действительности.

Спектакль Белорусского государственного молодежного театра «Чехов. Комедия. Чайка» (режиссер Искандер Сакаев) в программе «Belarus Open» стоит несколько особняком. Он уверенно выводит нас на широкое дискуссионное поле. Это была самая резонансная премьера прошедшего сезона. У многих зрителей спектакль вызывал восторг. У некоторых — недоумение. Актеры были так увлечены процессом, что, казалось, театр снова встает на крыло. Но, только… что это было: чайка? комедия? Чехов? Думаю, в этом необходимо разобраться.

Кроме всего прочего, «Belarus Open» — это попытка восстановить критерии.