В этом году в международной программе «ТЕАРТ» представляет звезд мирового уровня, о которых почти ничего не известно белорусской публике. Среди них итальянский режиссер Пиппо Дельбоно со спектаклем «Орхидеи».

Нина Мазур

Пиппо Дельбоно обладает удивительным обаянием. Простота этого печального клоуна, его доверчивая трогательность и предельная исповедальность не мешают ему быть мужественным и лукавым.

Автор, режиссер, актер и танцовщик, Пиппо начинал свой путь в традиционной театральной школе в Савоне, которую оставил, познакомившись с аргентинским актером Пепе Робледо, бежавшим от диктатуры. Изучал технику восточного танца, работал в Вуппертальском театре Пины Бауш, сотрудничал с Пазолини. Постепенно стал широко известен в театральном мире.

К своим проектам Дельбоно привлекает непрофессиональных актеров, людей, выброшенных за борт общества: опустившихся, бездомных, умственно отсталых и неполноценных. Ему свойственна острая социальная критика современного итальянского общества. Большинство его работ трактуют темы смерти, одиночества, болезней, страдания, невозможности понять друг друга.

Замечательный дуэтный спектакль «Время убийц» ( название взято из стихотворения Артюра Рембо), где играют сам Пиппо Дельбоно и Пепе Робледо, имеет долгую сценическую жизнь: он был поставлен более 20 лет тому назад. Актеры, конечно, постарели, но спектакль – нет.

«Видел ли кто-нибудь маленькую куклу с красным носом? – вопрошает Пиппо. – А ключи? А очки? Я все теряю. В Портофино я потерял сердце». Кажется, сердце теряют и все зрители, – так виртуозно, так волнующе существуют на сцене эти два человека. Из обрывков фраз, танцевальных па, недомолвок, взглядов и пауз они ткут тончайшую нить, окутывающую зал. И вот уже каждый связан этой болезненно хрупкой нитью с людьми на сцене, домысливает их судьбы, угадывает их жизненные коллизии, сопереживает неудачам и потерям. «У меня тоже был друг. Он умер. Разве это так страшно?»

И мы понимаем: страшно. И вспоминаем Чаплина. Но маленький герой Чаплина, казалось, не осознавал весь трагизм своего положения. Теперь – другие времена…

Великолепная музыка – другого слова не подберешь, – звучит в спектакле. Дельбоно знает толк в этом, как и в таинственной власти музыки над человеческим сердцем, обреченным на одиночество в этом мире. «Дорогая мама, я вырос, я уже не мальчик…»

Кто услышит, кто пожалеет?..

А вот другой спектакль Дельбоно — «Дикая тьма».

Белое пространство смерти, где властвует музыка. Это пространство «перехода» туда, в окончательную смерть. Чудовищные фигуры уродов и калек, как порождение фантазии Босха, среди больничной белизны. Быть может, смерть милосердна?

Предельно истощенный нагой человек поет, как на эстраде, и прелестная девушка вручает ему цветы. Быть может, смерть осуществляет надежды?

Два умственно отсталых человека весело, как дети, играют в прятки и ходят, взявшись за руки. Быть может, смерть спасает от одиночества?

«Разлука – это все, что нам нужно знать об аде, —— говорит Пиппо. – Я умираю, Венеция умирает, век умирает, красота умирает…»

Карнавал смерти, страшное подобие венецианского карнавала, кружит по сцене под прекрасную музыку. Печальное шествие кажется бесконечным; все новые мертвецы появляются из бездны – черного проема в белой стене вечности… «Я слышу голос молчания вокруг. Я смотрю на смерть, и смерть смотрит на меня.»

Но исчезают злые призраки, и с ними — ужас разлуки, страх перед неведомым. Герой Пиппо приемлет смерть, он говорит: «Я улыбаюсь покою». И возникает странный, неловкий, почти детский танец освобождения среди белого безмолвия…

Дельбоно так говорит об этом спектакле: «Это – путешествие сквозь физическую смерть. Это дальняя память о волшебном городе, погружающемся в воду. О городе Карнавала. Есть великая белизна, великий свет в этом царстве теней. И в конце всего – песня, которую я услышал однажды в маленьком баре в городке на сером севере Европы. Она рассказывает мне о надежде, она говорит, что там, позади тяжелого серого неба, есть спрятанное солнце».

Орхидея… Цветок пугающей красоты, прекрасное чудовище, которое так легко подделать, — поди, отличи подлинное от обманки.

Не оттого ли Пиппо Дельбоно назвал свою новую работу «Орхидеи»? Не хочет ли он предложить нам найти настоящее в мелькающем калейдоскопе дней, лиц, событий?

И не обречены ли наши поиски?

Все смешалось: «Гамлет» и «Ромео и Джульетта», «Вишневый сад» и сегодняшние тексты, Джакомо Пуччини и Нино Рота…

Все мелькает, все кружится: узнаваемые лица актеров труппы Дельбоно, среди которых привычно существуют дорогие его сердцу уродцы; он сам, в безумной клоунаде с запредельной откровенностью (или с предельной честностью?) выворачивающий перед нами душу; подлинные мучительные кадры умирания его матери…

Именно ей, утраченной навек, посвятил режиссер свой странный, отчаянный спектакль, — спектакль, где все дозволено, ибо какие же правила возможны в мире, где смерть отнимает самых близких…

И остается пустота…

Чем ее заполнить, как преодолеть?

И возможно ли это?