В программу «Belarus Open» спектакль «На дне» Брестского академического театра драмы включен как смелое и острое приближение классической драматургии к современной жизни. Режиссерские заметки Тимофея Ильевского о своей работе предваряют показ спектакля на «ТЕАРТе».

Тимофей Ильевский

Отношение творческой элиты к Горькому трудно назвать восторженным или даже уважительным. Ну как же: автор «Матери», «Дела Артамоновых», «Жизни Клима Самгина», главный столп соцреализма, первый пролетарский писатель, на старости лет от безденежья продавшийся сталинской власти, воспевавший то, что сейчас повержено и презираемо. Казалось бы, чем могут заинтересовать обитатели костылевской ночлежки из пьесы «На дне» в массе своей очень молодого зрителя, случайно вырвавшегося из виртуального пространства социальных сетей в странный мир театра? И вообще, как можно брать такого социального автора в репертуар театра, где царит эстетство, эклектика, запредельная условность, пост-пост-модернизм?

«На дне» М.Горького. Сцена из спектакля. Брестский академический театр драмы.

Очень модно в современном театре сломать хребет авторскому замыслу, привнести иные, актуальные смыслы. Модно перемешивать авторский текст, и даже тексты разных авторов, сочиняя свою режиссерскую версию великих сюжетов. Мое убеждение: автор – первичен. Пьеса – основа основ.

О чем пьеса «На дне»?

Если очень коротко – о людях, выброшенных из жизни. Через всю пьесу красной нитью подтекст: «так жить нельзя». Дата написания – 1902 год, канун первой русской революции. Миллионы людей уже выброшены на обочину, лишены привычного уклада, не могут найти себе применение в эпоху перемен… Не буду продолжать, мысль угадывается. Не это ли настроение потерянности, бессмысленности всяческих потуг витает сегодня в воздухе? Разве не тягостное ощущение ненужности мелькает в глазах стариков, верой и правдой служивших разрушенным ныне идеалам? Да что там, огромная страна пошла прахом, похоронив под своими обломками миллионы судеб, выбросив все на ту же обочину жизни толпы людей, вопиющих, как горьковская Анна перед смертью «За что?».

Сергей Петкевич (Актер), Константин Перепелица (Лука).

Более ста лет назад водил Гиляровский Горького по Хитровому рынку и ночлежкам, коллекционируя несчастных. Кажется, вечность? Но приглядитесь к персонажам пьесы, и для каждого найдется адекватный современник: вот трудяга-слесарь Клещ, некогда передовик разорившегося социалистического производства; вот, живущая между электричками и рынком, торговка Квашня, со своими перевязанными скотчем торбами; вот бывший новый русский Барон; вот бомж Бубнов… Одни бывшие, бывшие, бывшие. А рядом – настоящие: преуспевающий бизнесмен Медведев, рука об руку с вором в законе Пеплом… И еще странная личность – Лука, всем что-то обещающий, на что-то вдохновляющий, во все влезающий, сам себе противоречащий и исчезающий в самый трагический момент…

Олег Киргинцев (Барон), Михаил Метлицкий (Сатин), Олег Бузук (Клещ).

Попытка концепции

Для меня в этой пьесе автор открылся как символист и философ, а не как бытописатель. Появилось желание вывести героев Горького в пространство сегодняшнего дня, наделив их чертами типическими, вневременными. Возможно, ход не нов, но для меня – первая попытка перенести действие в наше время, даже более того – в конкретный город Брест, стоящий на перекрестке миров. И поселить героев в двухэтажный кирпичный сарай советского времени. Такие узнаваемые сараи стояли почти в каждом дворе от Бреста до Владивостока. Сегодня они безжалостно сжигаются, сносятся, на их месте возводят новодел и устраивают автостоянки. Именно такой сарай стал последним пристанищем для героев спектакля: скопище бывших в окружении ненужных вещей и просто хлама ушедшего времени. Островок прошлого, который безжалостно развалят к финалу строители евроремонтники.

Николай Маршин (Бубнов)

Этакая притча-фантасмагория о советской Атлантиде. И социальность Горького не помеха, а направленность спектакля. То, что сегодня болит у старшего поколения, то, что старается не замечать самовлюбленная и самонадеянная молодежь, то, что старательно обходят молчанием газеты и телевидение – его тема.

Сцена из спектакля.

Не любят режиссеры раскрывать свои технологии и формулировать сверхзадачи. Они ведь могут и не совпасть с тем, что увидит зритель. Но в данном случае хочется, чтобы зритель увидел именно то, что задумывалось нами: словно в увеличительном стекле агонию современного мира, не ведающего куда идти и зачем жить; проникся ощущением, что мир существует без идеи, без национальности, без будущего, без работы, без Бога. Никто не может понять «кто виноват?» и «что делать?»…

Несколько слов об артисте

Константин Перепелица (Лука), Ирина Пашечко (Анна).

Для небольших театров ставить многонаселенные пьесы – всегда проблема. Заменить заболевшего или уволившегося актера практически невозможно. Наш спектакль идет более двух лет, пережив много вводов. Но участие в нем старейшины труппы заслуженного артиста Республики Беларусь Константина Ивановича Перепелицы – вопрос принципиальный. После серьезной болезни он выходит на сцену в образе Луки, цементируя спектакль своим актерским опытом, привнося в него одержимость лжепророка и растерянность от невозможности образумить человечество.

Фотографии предоставлены Брестским академическим театром драмы.