Нынешний театральный сезон имеет свою особенность. Это спектакли, к которым хочется возвращаться. Новую режиссерскую работу Дмитрия Богославского «DreamWorks» показали еще осенью, а тропинка к зрителю протаптывается до сих пор. Усвоить иную театральную лексику публике, которая привыкла к прямолинейным сюжетам и  комедиям, бывает нелегко.

  Анастасия Василевич

«DreamWorks» Ивана Вырыпаева
Режиссер Дмитрий Богославский
Пространство Ольги Грицаевой
Художник по костюмам Виктория Тя-Сен
Белорусский государственный молодежный театр

Сегодня каждый может стать звездой в соцсетях и сфабриковать свой собственный мир в несколько кликов компьютерной мыши. Все определяется количеством like/unlike, и, как показывают сводки новостей, правила виртуальной жизни распространяются на реальную: стало проще выбирать не только любить/не любить, но даже жить/не жить и убить/не убить.

Вопросы стирания границ между виртуальным и реальным миром как никогда актуальны и в последнее время все чаще возникают в белорусском театральном пространстве. В спектакле «Опиум» Центра визуальных и исполнительских искусств «Арт корпорейшн» (режиссер Александр Марченко) сценографический мотив «компьютерных танчиков» становится своеобразным объяснением непредвиденного убийства, а в «Это все она» Республиканского театра белорусской драматургии (режиссер Моника Добровлянска) «виртуальный инцест» приводит к ожидаемо ужасающим последствиям.

Новый спектакль Дмитрия Богославского «DreamWorks», поставленный по пьесе Ивана Вырыпаева в Белорусском государственном молодежном театре, – тоже об этом. В эпоху гиперреальности[1], повсеместной перформативности большинство из нас начинает воспринимать свою жизнь как фильм, в котором возможно все. Себя мы осознаем через призму кино и телевидения, компьютерных игр, рекламы, брендов, СМИ. С одной стороны, это помогает меньше бояться и больше рисковать, но с другой – есть шанс окончательно запутаться, что и произошло с героями спектакля.

Иван Вырыпаев написал «DreamWorks» в Перу, где жил год в племени туземцев – видимо, вдали от общества консюмеризма и благ цивилизации реальность переосмысливается, а вся наша современная жизнь кажется фарсом. «Киношный» налет изначально присутствует в названии пьесы – «DreamWorks», или же «Фабрика Грез», знаменитая кинокомпания США. Да и персонажи носят «голливудские» имена, а сюжет напоминает мыльную оперу: здесь хватает и лирики, и комичного в своей концентрации драматизма. Главный герой Дэвид не знает, как жить без уже покойной жены Мэрил, которая продолжает ему являться видением, а друзья Дэвида стараются вытащить товарища из депрессии. С помощью групповых медитаций, марихуаны и Элизабет – девушки, которую, оказывается, знала Мэрил – он осознает свои ошибки и старается заново полюбить жизнь.

Режиссер вместе со сценографом Ольгой Грицаевой и художником по костюмам Викторией Тя-Сен визуализирует «игровое состояние»  героев. Декорация формируется панелями, спускающимися с колосников – словно подготовительные работы на съемочной площадке. Когда Дэвид (Андрей Бибиков) приходит в квартиру друзей – те сидят в позе лотоса на авансцене перед закрытым театральным занавесом. Красный бархат с золотым орнаментом, текстильные кисточки – все это роскошная оправа жизни, которая на самом деле театр. Под ногами героев – искусственный травяной дерн, как на футбольном поле: собираясь вместе, они только и делают, что оттачивают мастерство сарказма, «забивают» друг другу «голы».

Внизу перед авансценой находится пространство мини-бара: металлический стол на колесиках и две банкетки. На фоне красного бархата разгораются  роковые страсти: разогретый алкоголем Фрэнк (Андрей Гладкий) остро рефлексирует по поводу того, что Тэдди (Александр Телюк) когда-то любил его жену Салли (Анастасия Соловьева), а сам в это время признается, что у него есть любовница – Бэтти (Алена Змитер). Этот факт приводит к тому, что Салли из чувства мести убивает Фрэнка – хладнокровно и не осознавая свой поступок. В тюрьме сексуально одетые женщины-полицейские объяснят, как и почему происходят такие убийства: во всем виноваты «гребаные обстоятельства». Именно ими будут оправдывать свои действия герои: люди все чаще стремятся снять с себя ответственность, становясь чрезмерно инфантильными. Дэвид не хочет отпускать жену в иной мир тоже из чисто эгоистических побуждений– детская претензия «как ты смел/а умирать!» становится абсурдным манифестом эгоизма. Этот посыл прослеживается и в ранее поставленном Дмитрием Богославским спектакле «Саша, вынеси мусор», где главная героиня не хочет, чтобы покойный муж вернулся с того света и пошел на войну: она достаточно натерпелась да и денег еще на одни похороны нет.

В своем инфантилизме Дэвид агрессивен: постоянно повышает голос и размахивает руками. Андрей Бибиков трактует его как ребенка-мужчину, который при любом удобном случае устраивает истерику и пускает слезу. Неумение и нежелание контролировать свои эмоции вызывает отторжение не только на сцене, но и в реальном мире.

Состояние героев вполне передает фраза «внутренняя задница», которую изрекает Максимильян (Денис Авхаренко). Чувства находящегося рядом человека персонажей интересуют меньше всего – главное поиски внутренней гармонии. При этом они не замечают  очевидного способа к ней прийти: полюбить ближнего, а через него – весь мир. Этой истиной с Дэвидом делится Элизабет (Екатерина Романникова) – она оказывается медиумом между его реальностью и потусторонним миром Мэрил (Марина Блинова).

Пластика и речь Элизабет ломаные: девушка сутулится, запинается, теребит руки – словно, она не знает, как обращаться со своим телом, эдакая «инопланетянка». У каждого героя собственный яркий пластический рисунок, но все они подчиняются движениям ламы Джона – под индийские мотивы он увлекает их своим танцем. Режиссер Дмитрий Богославский гламур заменяет андеграундной арт-тусовкой, делая свое высказывание более «документальным»: буддийского монаха играет Илья Черепко-Самохвалов – лидер  белорусской альтернативной поп-рок-группы «Кассиопея». Черепко-Самохвалову понятна история героев, поиск обретения веры, ведь что-то подобное происходило и в панковских 1990-ых, которые в Беларуси до сих пор не пережитые[2].

Режиссер делает героев гиками[3], у которых несколько общих идей: литература, вечеринки по пятницам, где можно не только пить, но и изучать буддизм, пытаясь найти тайные смыслы земной жизни и оправдать свои пристрастия. Дэвиду тоже нравилось запутывать свою жизнь, ведь чем острее коллизии, тем она круче – но, как только умерла Мэрил,он остался в одиночестве с уймой вопросов о смысле бытия. Для всех остальных ни смерть Мэрил, ни смерть Фрэнка не стали поворотными событиями в жизни – Салли даже в тюрьме не усвоила полученные уроки и чуть не убила Бэтти.

«Мечта сбывается» – альтернативный «Фабрике Грез» перевод «DreamWorks». Недаром и Мэрил, и Элизабет постоянно повторяли: «Мечты –  наша работа» – именно эта фраза больше всего раздражала Дэвида. Мечты сбываются, но над ними надо работать – найти свое предназначение по-за внешним «гламуром» суетной жизни весьма сложно. Главный герой ищет точку опоры и, в конце концов, ею становится бесконечная любовь ко всему сущему, любовь как состояние бытия. Благодаря этому может произойти выход из замкнутого круга постоянной игры. Ведь где та самая граница между жизнью и фильмом? «Живите, как хотите, только детей не ешьте и природу не загрязняйте», – транслирует Максимильян  послание умершего Фрэнка своему любовнику ламе Джону. Абсурдно, но это становится своеобразной заповедью нового поколения. Возможно, граница реального и виртуального мира проходит там, где проходят личные границы другого человека? Остается соблюдать гигиену и не претендовать на чужую жизнь. А что дальше?

 [1]Жан Бодрийяр называл гиперреальностью эпоху постмодернизма, так как ее характеризует утрата чувства реальности.
[2]Видеоинтервью Виктора Жуковского в рамках проекта «Интеракция»в арт-пространстве «ЦЭХ» (Минск).
[3]Гик – человек, увлеченный популярной культурой.

Фотографии предоставлены Белорусским государственным молодежным театром.