Елена Быкова

«Бетон»
Автор идеи и режиссер Евгений Корняг
Художник Татьяна Нерсисян
Композитор Никита Золотарь
Республиканский театр белорусской драматургии

Представьте, что время остановили, а пространство разрезали и образовалось какое-то иное измерение. В этом измерении вам представляют – не разыгрывают – спектакль. Он – заостренное, бескомпромиссное высказывание о жизни. Но о жизни, скорее, внутренней, происходящей в темной зоне сознания. Реальность  преломляется под таким углом, что ее становится сложно пережевать и проглотить. Зритель сталкивается с полным тотальным отчуждением – высокой бетонной стеной. И – с тоской, которая преследует тихо и неизбежно, тоской по утраченному да так и не найденному. Тоской оттого, что нас вытолкнули, и мы не можем попасть назад.

Чтобы понять, как устроено нечто, например, стебель, мы сначала снимаем с него кожицу, а потом разламываем, чтобы увидеть сердцевину. Примерно то же происходит в «Бетоне». Ломается стебель, невозможно не только коммуницировать или подтверждать свой социальный статус за счет партнера, а быть сопричастным, любить, забывая о себе.

Спектакль, безусловно, может быть вписан во множество мировых контекстов. «I’m looking for a home in every face I see», J. M. Но чтобы его воспринять, нужно отключить любые контексты, и смотреть так, будто вы ничего раньше не видели. Только «чистое» смотрение позволит врезаться в бетонную стену всем телом с разбега. «Бетон» не нуждается в том, чтобы быть вписанным в какое-то культурное или информационное пространство, ибо сам по себе – самодостаточная единица театрального искусства. Это не переосмысление прошлого, коим часто занимаются режиссеры, не попытка держаться на плаву в настоящем, отчаянно совершаемая современниками, а шаг вперед, прорыв пелены, закрывающей глаза. Потому что театр развивающийся, произрастающий, подталкивающий зрителя к осознанию корней своих трагедий и не-трагедий – силен и важен.

Миф об Орфее и Эвридике, который автор взял за основу для построения спектакля, только проступает на поверхности. Он прочитывается в ходе развития действия, но в смешении с реалиями современными – психозом поиска партнера и параллельно с психозом восприятия себя в этом поиске – не дается зрителю таким, каким является в первоисточнике. Полное, тотальное одиночество каждая Эвридика переживает в спектакле по-разному. Но между ней и Орфеем невидимая стена, до которой, кажется, можно дотронуться. Какая-то эфемерная полиэтиленовая пленка, в которую замотали каждого героя.

Если тавтология – необоснованное повторение, то разговор о боли как о процессе, длящемся во времени интенсивно, постоянно не может быть тавтологичным. Он переходит у Евгения Корняга из спектакля в спектакль, и это не просто ощущение утраты, опустошение или горечь, а именно боль в громадном всеобъемлющем смысле. Ибо она касается не ситуации, в которую попадает герой, а структуры сознания человека, его надлома. Так, в «Интервью с ведьмами» режиссер разламывает, как мандарин, женскую боль, порожденную отношением с мужчиной, матерью, детьми, посторонними, близкими, далекими – всеми. И каждому зрителю отдает по дольке. Спектакль «Латентные мужчины» исследует гендерную границу между полами в современном обществе, в той части осознания сексуальности, которую предваряет травмированность психики. Лейтмотив же «Бетона» – поиск любви, которая оказывается сильнее смерти, сильнее собственных комплексов, больше, чем мир, и в невозможности найти ее – постоянная подмена суррогатами.

Режиссер рассматривает границу сексуальности и патологии в преломлении отношений и одновременно в катастрофической невозможности существовать вне их. Эта невозможность бесповоротно меняет жизнь, гонит, диктует и вызывает в ответ различные реакции – от подавления до проявления агрессии. В спектаклях показана та часть человека, игнорировать или отделить которую от него невозможно – это здорово, это доходит до самого нутра, это то, ради чего хочется приходить в театр.

Спектакли Евгения Корняга включают в себя элемент перформативности, провокации, физического театра. В этом их преимущество: они способны задеть зрителя за живое, оголить нерв современности, довести все до высшей точки и обрушить со сцены на сидящих в зале, как обрушивается цунами на мирно отдыхающих. Авторский театр режиссера – это вызов, эксперимент. Копье, сносящее насмерть бегущего зверя. И всегда в постановках обнаруживается корень тревоги, ее исток и русла, куда бы они ни расходились.

В спектакле крайне важна хореография, ощущение тела на сцене и того, что с ним происходит. Так как в «Бетоне» нет слов, актеры говорят со зрителями на языке тела. Движения рубленые, техничные, резкие, перемежаются с трюками на грани акробатики и каждое – наполнено переживанием собственной отдельности и ненужности. Удивляют – в лучшем смысле – актеры, готовые войти в реку так глубоко, что перехватывает дыхание. Они не танцуют и не изображают – отдают свое тело пластике, подчиняют его, плавно изламывают, создают картину, способную впечатлить даже привередливого зрителя. В сложные хореографические моменты было ощутимо, как зал замирает. Не могу сказать того же про себя – я привыкла доверять театру, какой бы сложносочиненной не была постановка.

Музыкальное оформление создано композитором Никитой Золотарём. Множество будто знакомых, узнаваемых звуков, как если разобрать песни, которые вы слушаете, и совместить, но в ином порядке. Музыка то гремит, то извергается, то течет и каждый раз – кстати, каждый раз – уносит восприятие к новому берегу.

«Бетон» – сложноструктурное происшествие в своем взаимодействии со зрителем. То, что происходит энергетический обмен между залом и сценой, дорогого стоит. Ведь есть колоссальная разница между коммуникацией и взаимопроникновением. Потому всегда радует внутренний отклик, чувство попадания в суть.

Спектакль завершается потрясением, разрушением ментальных самовозведенных стен. Что-то внутри обрывается резко, но беззвучно, так, будто натяжение нити вдруг прервалось. Вероятно, таким образом проявляется терапевтический эффект искусства.

А в конце остается только ядовито-синяя бегущая строка на экране: Михаил, 45 лет, ищу ничем не обремененную… И далее по тексту. Ворох сообщений с сайтов знакомств, не разобрать, кто есть кто, и не хочется разбираться. А после – депривация от бесконечно загружающегося сообщения, и каждое – очередное, и ни одно невозможно открыть и прочесть, ни на одно невозможно ответить. И вы остаетесь сидеть и смотреть на экран. Но видите только стену.

Фотографии предоставлены театром.