Людмила Громыко

Республиканский фестиваль национальной драматургии имени В.И.Дунина-Марцинкевича был наполнен событиями не менее, чем его длинное название словами. Одиннадцать спектаклей, четыре сценические читки пьес, спектакль-променад вдоль заснеженной Березины, утренние обсуждения, три лекции, итоговый «круглый стол».

Здесь словно сошлись три театральные эпохи: прошлая, настоящая и будущая. Прошлая при этом совсем не осталась в прошлом, а будущая тоже присутствует. Фестиваль в Бобруйске – это споры, дискуссии, прямо противоположные оценки пьес и спектаклей. Неровная, с перебоями сердечного ритма, кардиограмма театрального процесса. Стремление разобраться в том, что на самом деле происходит в нашем театре. И… готовность закрыть глаза и отстраниться.

Наше категорическое нежелание додумывать все до конца отразилось и на программе фестиваля, и на его итогах. Самые большие вопросы вызвало появление второго жюри под условным названием «Эксперимент», которое было призвано распределить награды между участниками спектаклей с устоявшейся театральной формой. Жюри проявило принципиальность, и в итоге две номинации программы «Эксперимент» – «Лучшая пьеса современного белорусского автора» и «Лучшая женская роль второго плана» – оказались незадействованными. При том, что разумно разрешить вопросы в принципе неразрешимые все равно не удалось. Пьесы «Комедия Юдифи» Сергея Ковалева и «Скорина» Николая Рудковского и Саулюса Варнаса вообще выпали из конкурса. Да и как можно было свести в номинациях три спектакля театров кукол и один драматического?

Конкурсная программа «Спектакль театра драмы» позволила заглянуть на спектакли отдаленной театральной окраины. Условно, конечно, отдаленной, учитывая тот факт, что всю Беларусь легко можно пересечь за несколько часов. Тем не менее, спектакли из Слонима и Молодечно приоткрыли нам совсем иную театральную реальность.

«Тарас на Парнасе» по пьесе Сергея Ковалева в исполнении актеров Слонимского драматического театра не оставил драматургу никаких шансов на победу. Собственно драматическое произведение было похоронено под толстым слоем воплощенных представлений о нем. Вульгарно-снисходительные богини с предельной самоотдачей – я играю, как хочу! – выясняли отношения и нисколько не заморачивались по поводу своего божественного происхождения. Иные вовсе пытались воздействовать на партнеров при помощи пышных накладных грудей и эффектных посылов между ног. В костюмах, в сценографии, в самих актерских проявлениях присутствовала логика детской погремушки. Впрочем, дело не в отдельно взятом спектакле и не в том, насколько он плох или хорош. Этот театр остро нуждается в квалифицированной профессиональной помощи, которую получить ему вряд ли возможно.

Спектакль Минского областного драматического театра «Корона из любви» по пьесе Анатолия Делендика озадачил еще больше. Каким-то образом отделить пьесу от спектакля не представляется возможным, настолько работа драматурга и режиссера Венедикта Расстриженкова соответствуют друг другу. Собственно, сам литературный ряд адекватно отражен в режиссерской структуре спектакля: то сыграют, то расскажут, то потанцуют и стихи прочитают. О количестве постановочных и исполнительских клише, якобы совпадающих с представлениями зрителей об образе Янки Купалы и полностью исключающих естественное человеческое общение, реакции, мотивации – лучше помолчать. Ключевая сцена – Янка Купала, который следует за Максимом Горьким сзади на почтительном расстоянии и с очевидным подобострастием отвечает на его вопросы.

В общем фестивальном потоке выделились спектакли РТБД. Театр выверяет свои художественные координаты. Увлечен творческим процессом, но не всегда фильтрует то, что получается. Одной из самых успешных премьер сезона стала «Карьера доктора Рауса» Виктора Мартиновича. Драматургия (возможно, удачно адаптированная режиссером Александром Гарцуевым) исследует представление о белорусской ментальности, отличается глубиной и свободой мысли. Сам текст оказывается настолько притягательным для зрителей, что они активно реагируют, разделяя с театром радость острой игры в ассоциации. Все постмодернистские отсылки – в сегодняшний день. Возникает вневременной контекст. Скорина Артема Куреня – обаятельный, настойчивый и реактивный. С образа главного героя словно стряхнули пыль эпох. Это Скорина, путешествующий из страны в страну, одержимый главной идеей своей жизни. И – Скорина трагически опередивший свое время. Но меняются ли в таком случае времена? В общем, играть есть что. И сыграли ведь! Только почему на фестивальном показе первый акт рассыпался на стилистически неряшливые и разрозненные эпизоды, остается загадкой. Я, конечно, могу предположить, что все дело в отсутствии бдительного режиссерского ока в процессе эксплуатации спектакля. Но это только догадки.

Впрочем, показанный на следующий день «Синдром Медеи» Юлии Чернявской все расставил по своим местам. Спектакль звенел, как натянутая струна. Режиссер Екатерина Аверкова жестко выстраивает действие и никому из актеров не позволяет скатываться в излишнюю чувствительность или эмоциональные кривляния. Все возникает: разделение на реальный и виртуальный мир, их взаимопроникновение. Бытовая современная травма приобретает значение современной трагедии, и масштаб ее адекватен нашему сегодняшнему бытию. Наверное, это самое, сложное, чего можно было добиться в спектакле. Великолепно работал Хор, где каждый актер был как на ладони. Монолог Сергея Шимко – с авансцены просто в зал – был наполнен исповедальной горечью. Личная история героя – не специально, не натужно – со всеми приметами типизации. Роль Марины в исполнении Людмилы Сидоркевич впечатляла внутренней силой. Ни разу не позволив себе выйти в открытые эмоции, актриса передавала каждое движение мысли и чувств своей героини. За подлинным драматизмом исполнения – легкость актерского мастерства.

«Точки на временной оси» Дмитрия Богославского для многих стали открытием. Ну вот как-то расходятся представления о новой постсоветской, даже постконъюнктурной драматургии с тем, чем она занимается в действительности. В основе пьесы Дмитрия Богославского – идея, которую иначе как счастливой не назовешь. Точки на временной оси – это ожившие фотографии, отобранные из 40 лучших снимков столетия. Восемь эпизодов внезапно разворачиваются перед зрителями, герои также внезапно уходят в небытие. Человеческие трагедии, пережитые на разных точках земли. Не связанные сюжетом. Отмеченные болью. Мы живем со всем этим. В Могилевском областном драматическом театре драмы и комедии имени В.И.Дунина-Марцинкевича спектакль поставила Татьяна Троянович. Режиссер по работе с актерами – Станислав Савостин. Кажется, они совершили невероятное: разом перевернули представление о неизбежном театральном прозябании в отдельно взятом провинциальном театре. Оказывается, это возможно. Не все в спектакле идеально, но он, безусловно, заслуживает те театральные награды и авансы, которыми его наделило жюри. Гуманитарная миссия, решительно окультуренное визуальное пространство и, главное, актерские работы, которые режиссеры сознательно уводили от ложного эмоционального пафоса и псевдочувств. Замечу, что Татьяна Троянович последовательна в поисках нового уровня правды актерской игры.

Делегированные в эксперимент спектакли театров кукол «Ладья отчаяния», «Синяя-синяя» и «Комедия Юдифи» вызывали настоящий театральный драйв. Отточенные по форме и точные по мысли. Алексей Лелявский, Игорь Казаков и Олег Жюгжда на особой и особенной территории нашего театра. Трудно было кому-то отдать предпочтение. Да и все это достаточно условно. Важно только, что театр кукол в Беларуси продолжает развиваться, интересен в каждом режиссерском проявлении. Главным испытанием для него становится работа с актерами, «живой план»: от «играем как драматические актеры» – до отрицания всех активных примет драматической игры. У Жюгжды играют. У Лелявского существуют, пренебрегая привычной эмоциональной рефлексией. Мне более актуальным и интересным кажется последнее. Именно поэтому до конца не принимаю игру Николая Стешица в спектакле «Синяя-синяя» по Владимиру Короткевичу. Тот случай, когда смысловая информативность уступает место открытым эмоциям, тяготеющим к плаксивости. Стоит подумать.

Ответы на актуальные для белорусского театра вопросы я нашла в спектакле «У войны не женское лицо» Светланы Алексиевич, представленном Словацким камерным театром из города Мартина. К слову, технические сложности, возникающие во время фестивалей, наши постановки обычно уничтожают. Совсем иное дело словаки. В этот раз не доехала фура с костюмами и декорацией. Но Театр имени В.И.Дунина-Марцинкевича со сложной ситуацией достойно справился. Играли на подборе, что-то сколачивали на ходу. Даже те зрители, которые знали о случившемся, вряд ли могут рассуждать о каком-то обедненном сценическом варианте, настолько сильным было впечатление от спектакля. Как открытие воспринимался текст Алексиевич и, самое главное, игра актеров. Спектакль по книге, написанной более тридцати лет назад и хорошо известной в Беларуси, переворачивает существующие театральные табу на тему Великой Отечественной войны. Все переосмысливается заново через особый, интимный ракурс. Через женскую сокровенность. Через самые тайные женские зоны. Личное оказывается главным, сострадание становится одним из самых важных человеческих переживаний. Афористичное чеховское: «этого не может быть, потому что не может быть никогда» трансформируется в безнадежное отчаяние современного человека, протестующего против войны. Невероятная сосредоточенность каждого актера (основной цементирующий элемент) переходит во внутреннее напряжение действия. Образов в привычном для нас понимании нет. Есть великолепные актрисы, личности героинь, их истории. И все, что из бытовых подробностей перерастает в обобщение. Нет никакой игры. Война – это не игра.

Одной из самых интересных составляющих фестиваля была его неформальная часть. Ее программу уверенно развернул перед зрителями и участниками фестиваля минский десант из Центра экспериментальной режиссуры и Центра белорусской драматургии при моральной, и не только, поддержке актеров бобруйского театра. Если говорить о зоне эксперимента на фестивале, то это была именно она. Не в том смысле, что «новая драма» снова для кого-то стала открытием. Просто в этот раз режиссеры и участники читок активно испытывали тексты на позитив. И ничего, получилось. Достаточно жесткие житейские истории «Москоу дримин» Виталия Королева и «Музыка улиц» Карины Рыбак были щедро сдобрены здоровым студенческим оптимизмом. Это, между прочим, намекает на интересные жанровые возможности пьес, которые у нас считаются неформатными и малогабаритными. Но бывает, что за новыми драматургами в театр приходят и новые режиссеры. Вместо тех, которые новое в упор не видят.

Жестко вставленным в контекст нашего времени был текст Максима Досько «Секонд хенд тдж. Конец света». С точки зрения новой белорусской драматургии, вещь событийная, бескомпромиссная. Жизнь в форме самой жизни. Словно попытка маргинала обрести самосознание за день до апокалипсиса. Думаю, событийным мог стать спектакль по этой пьесе, появись он на любой сценической площадке в Минске. Например, как «Изгнание» Мариуса Ивашкявичюса в Вильнюсе и Москве. На читке в Бобруйске представляли текст, которого даже после существенного сокращения могло хватить на два потенциальных спектакля. Режиссер Антонина Алешкевич все эпизоды текста, составляющие событийную канву, решает в форме мягкого гротеска. И актеры из Бобруйска легко входят в этот то язвительный, то ироничный смысловой поток. С необходимой мерой отстранения, как будто всегда этим в своем Бобруйске занимались. Зрители смеются, и кажется, что именно так, смеясь и «можно расставаться со своим прошлым». А потом становится страшно. Когда грани между прошлым, настоящим и будущим стираются. Когда социальные противоречия совсем разрушают культурный слой. Вот вам и секонд хенд, и апокалипсис.

В последний день фестиваля все желающие двинулись за Александром Марченко, Виталием Королевым, Анастасией Василевич, Константином Стешиком на спектакль-променад вдоль слегка заснеженного берега Березины. Спектаклю не придумали название или просто цели такой не поставили. Но можно было назвать его – «За Марченко», «За Королевым» (именно Виталий сочинял текст),  «За Стешиком». В общем, за всеми, кто целую неделю в Бобруйске  выверял маршрут и прокладывал тропинки смыслов, подыскивая важные слова и интонации. В итоге получился острый коктейль, в котором естественной казалась рефлексия любого толка: взгляды на мир, острые социологизмы, ирония и обязательно присутствие в жизни поэзии. Может, даже самое главное, присутствие поэзии. Мы шли и шли вдоль холодной Березины, останавливались, слушали тексты, снова шли. Слова имели почти гипнотическую силу. И я точно знаю, зачем это было нужно. Особый человеческий контакт возникал и длился. Между театром и зрителями, между людьми и людьми. Ни к чему не обязывающий, но искренний и честный.

Фотографии: rtbd.by, mogilevnews.by, bobrlife.by, babruysk.by.