Людмила Громыко

В этом году в рамках фестиваля «Золотая маска» программа «Russian case» прошла в двадцатый раз. Ей, как всегда, были делегированы очень важные функции: представить зарубежным гостям «лучшие российские спектакли» последних сезонов. Просмотрам сопутствовали дискуссии, творческие встречи, «круглые столы». Команда, которую много лет возглавляет директор программы Тамара Арапова, со всеми непростыми задачами успешно справляется. Практический результат – публикации по всему миру, зарубежные проекты «Золотая маска» в Эстонии, Латвии, Израиле, гастроли лауреатов и номинантов престижной премии в разных странах. Например, в Беларуси отдельные спектакли были показаны на Международном театральном форуме ТЕАРТ, на Международном Молодежном театральном форуме «М.аrt. контакт», на Международном театральном фестивале «Белая Вежа».

«Карамазовы» по роману Федора Достоевского. МХТ имени Чехова.

В этом году «Russian case» посетили 89 гостей из 29 стран мира. Курировали программу известный критик Роман Должанский, а также Алексей Киселев и Анастасия Паукер. В течение пяти дней можно было посмотреть десять из двадцати пяти заявленных в афише спектаклей и при этом составить представление об особенностях театрального процесса в России. Старый добрый актерский театр, репертуарный, иммерсивный, перформативный, новая драма, большая и малая формы, независимые проекты, формальные изыски, коллективы из самых отдаленных уголков России – так были обозначены границы огромного театрального пространства, в котором есть все и более, чем все. На вопрос: «Почему театру в современном обществе уделяется такое внимание?» Роман Должанский ответил: «Это искусство интонации. То, что нельзя зафиксировать. Это прямой разговор друг с другом и не важно, сколько людей ходит в театр. Люди хотят думать по-своему, им важна эта способность. И это неподцензурно. Театр как бы нигде, его нельзя принести. Это обмен энергиями на вербальном уровне. Если он кого-то злит, в этом опасность, но и ценность».

Прошедший театральный год кураторами был назван годом потерь. Вспоминали Михаила Угарова и Елену Гремину, Дмитрия Брусникина и Олега Табакова. Сожалели о том, что по техническим причинам в программу не смогли войти многие спектакли. Например, «Маленькие трагедии» Кирилла Серебренникова, к судьбе которого гости проявляли повышенный интерес.

Программа «Russian case» уверенно расставляет акценты, выхватывает из театрального потока самое интересное, неожиданное, талантливое. То, о чем стоит говорить, и то самое важное, о чем говорят. Представить иностранным гостям национальный театр с его контекстными предпочтениями и особенностями творческого процесса, конечно же, непросто. Об этом свидетельствует опыт театральных кейсов в разных странах мира. Актуальный театр из зоны традиционного, общечеловеческого выходит в зону индивидуального, национального, туда, где присутствуют не всем понятные смысловые нюансы. Но всегда важен контакт и особенное приближение к зрителям. Интимное, агрессивное, доверительное… «Russian case‑2019» как раз и увлекал неожиданными театральными предложениями, новыми зонами общения с человеком.

И здесь никак не обойти три спектакля Константина Богомолова, представленные в программе. Два из них, «Карамазовы» по Федору Достоевскому и «Три сестры» Антона Чехова, поставлены в МХТ имени Чехова в эпоху Олега Табакова. Константин Богомолов – режиссер, который может сделать убедительной любую отвлеченную идею. Хотя, в принципе, все просто. На сцене хорошо то, что хорошо исполнено, когда адекватно считывается режиссерская мысль, когда актеры свободны, как птицы в полете. Тогда оправданы любые формальные поиски, их границы отсутствуют. В богомоловских «Карамазовых» открыты язвы современного общества, сбросившего, как ненужную шкуру, все моральные запреты. В них все пронизано мрачной страстностью, отчаянной неблагостностью. В них страдают души заблудшие, а тайные знания о каждом из нас делают режиссера ни разу не судьей, скорее жертвой собственных умозаключений и прозрений.

«Три сестры» Антона Чехова. МХТ имени Чехова.

В богомоловских «Трех сестрах» с условно разъятыми, как бы отделенными друг от друга режиссурой и актерским исполнением, с первого эпизода пульсирует догадка: сестры никуда не уедут. В этом умиротворенном спектакле все всё знают наперед. И обозначенный Чеховым через образ доктора мотив обреченности многократно усиливается, распространяется на каждого персонажа, складывается в общую тему. А финальные, отчаянно радостные слова Ольги: «Музыка играет так весело, бодро, и хочется жить!» – вносят определенность в бесконечно длящуюся человеческую трагедию – для каждого из нас. С этим пониманием и нам жить.

Но взорвет театральное сознание спектакль «Волшебная гора» по новелле Томаса Манна – попыткой Константина Богомолова открыть новое пространство сценического искусства (Электротеатр Станиславский). Понятно, что далеко не все зрители адекватно воспринимают усилия режиссера, откровенно ушедшего в отрыв. На фоне сине-голубых подтеков на ржавой охре стен (художник Лариса Ломакина) долго, очень долго сидят-лежат два актера. Один из них – сам Богомолов. Текст Томаса Манна, в общем то, отсутствует. Изредка звучат стихи Николая Некрасова, Николая Заболоцкого и Варлама Шаламова в исполнении Елены Морозовой, которые прерываются приступом кашля. Стихи и кашель, кашель и стихи. Много кашля, мало стихов. И удивительное ощущение, что внимание зрителя держат железной рукой. Во всяком случае, какое-то движение и шум в зале начинаются минут через тридцать. Кто-то засмеется, кто-то выйдет, кто-то захлопает. Но каждый совершит свой выбор. Через пятьдесят минут оставшиеся в зале окунутся в устрашающую жестокость слов. Предвестие беды и войны. Однако цель при этом останется не очевидной, как не очевиден приход самой смерти. Очевидно одно: режиссер со зрителями может делать все, что угодно. Правда, может не каждый режиссер.

 «Волшебная гора» по новелле Томаса Манна. Электротеатр Станиславский.

Среди спектаклей с доминирующей режиссерской идеей – экстравагантные «Фразы простых людей» (ТРУ Театр, Санкт-Петербург), посвященный памяти Михаила Угарова, пронзительно-трогательный «Диджей Павел» от Павла Пряжко и Дмитрия Волкострелова (театр роst, Санкт-Петербург) и платоновская «Река Потудань» (Псковский Театр драмы имени А.С.Пушкина). В каждом из них постигается новый театральный опыт. Не все это понимают и принимают, но главное, что это происходит. Режиссер спектакля «Река Потудань» Сергей Чехов к слову культового для многих автора пробивается через деструкцию. Разрушает структуру прозы, разъединяет ее ткань, разбивает взаимосвязь всех образных элементов. Слова звучат в хаотичном нахлесте; видимая логика действий персонажей нарушена. Сквозь окно сочится вода, люди проходят мимо друг друга. Неусыпное око на экране дрожит увеличенным в сотни раз зрачком. Кажется, что все существуют по собственным законам в параллельных мирах. К самой платоновской прозе зрителей подводят постепенно, и, наконец, звучащее, живое, тяжеловесное слово поражает изысканной образностью. Все соединилось.

«Река Потудань» Андрея Платонова. Псковский театр драмы имени А.С.Пушкина.

«Russian case» в своей программе представляет не только спектакли столичных театров. Режиссерам из самых далеких российских городов – особое внимание, если они того стоят. В гоголевских «Мертвых душах» Театра «Поиск» из Лесосибирска (режиссер Олег Липовецкий) всех персонажей играют три актера, перевоплощаясь на глазах у зрителей. Своеобычный театральный аттракцион поддерживается основным посылом спектакля, который выводит историю в наше время.

Изысканной актерской игрой с хорошей прозой на свободной от лишних декораций сцене захватывает спектакль «Пианисты» по роману Кетиля Бьёрнстада, который в новосибирском Театре «Глобус» поставил Борис Павлович. Режиссер, способный вести тонкую эмоциональную игру со зрителем, подводит к катарсису через сложные сюжетные перипетии.

«Пианисты» по роману Кетиля Бьёрнстада. Новосибирский Театр «Глобус».

Одно из самых ярких впечатлений оставил спектакль Театра Наций «Утопия» по пьесе Михаила Дурненкова (режиссер Марат Гацалов, художник Ксения Перетрухина, музыкальная композиция Сергея Невского). Брошенные ниц актеры, существующие на подмостках в горизонтальном положении, вертикально отражаются в огромном зеркале. Через зеркало представлен зрителям весь сюжет пьесы. Но это не только блистательное театральное изобретение художника и режиссера, а и мощная метафора перевернутого сознания, искаженного восприятия жизни современным человеком. Два времени смыкаются в одной истории и в зеркале спектакля. И словно вываливаются из сознания человека в небытие – в лихие девяностые и в наше сегодняшнее. Что дальше? Общий ступор, все закончится трагически. Но произойдет контакт между временем и временем, между человеком и человеком.

«Утопия» Михаила Дурненкова. Театр Наций.

Это только небольшая подборка из большой программы, в которой доминирует художественная независимость. Где неожиданная форма открывается актуальным смыслом, критерии определяются высоким качеством, вкусом и талантом. А в разомкнутом театральном пространстве пульсирует время и озвучены ответы на вопросы, которые многие бояться задавать. Это театр, который способен изменять реальность.